Пространство мира, страны и города без остатка делится на отдельные территории, каждая из которых принадлежит определенному сообществу и является важнейшим условием его формирования и развития. Любая территория — это средовой комплекс, собранный из множества составляющих, присеваемый, осваиваемый и усваиваемый неким социумом.

Это подобие дома, имеющее разные размеры и очертания, обладающее собственным центром и границами. Представление о мире как совокупности стран, районов и территорий, принадлежащих разным сообществам, является естественным и первичным, оно отчетливо закреплено в культуре и связано с понятиями Родины и Отечества, которые являют собой особые, наивысшие ценности.

Происходящее в пределах территории, на территории непосредственно связано с повседневной практической жизнью всех и каждого. Состояние среды жизнедеятельности во всех ее аспектах, включая судьбу конкретных памятников культуры или фрагментов природного окружения, в первую очередь беспокоит локальные сообщества. Наконец, законодательные, высшие органы власти практически во всех странах, включая Россию, всенародно избираются по территориям и обязаны представлять интересы территорий.

Отраслевой взгляд на мир пришел много позже территориального, с массовым индустриальным производством, высоким уровнем разделения труда и появлением сетевых структур. И если территория — это своего рода гипердом, то отрасль — это конвейер, производящий товары и услуги. Отраслевые потоки преодолевают любые границы, а время для сетевых структур является обстоятельством более важным, чем пространство или место. Локализация отрасли определяется исключительно интересами бизнеса, территория как таковая бизнес не волнует. Желание возвести в Северной столице газпромовскую башню или проложить трубопровод вплотную к Байкалу были преодолены только исключительными усилиями общественности. Отраслевые ценности так и не нашли свое место в культуре и лишены привлекательности, сопоставимой с ценностями территорий и мест.

Несмотря на декларации и известные усилия сбалансировать во взаимных интересах территориальный и отраслевой подходы, практика обнаруживает отчетливые признаки соперничества. В споре двух подходов элита не всегда оказывается нейтральной. Ее симпатии принадлежат более сильным, в роли которых сегодня оказываются отрасли.

Интересы любого бизнеса по определению связаны с состоянием отрасли. Интересы власти только на первый взгляд кажутся сбалансированными. Законодатели всех уровней, представляющие территории, способны, в основном опосредованно, через принимаемые законы, влиять на ситуацию. При этом законодательное воздействие осуществляется не без влияния бизнес-лобби. Исполнительная власть тем более сочувствует отраслям, поскольку имеет отраслевую структуру, воспроизводимую во всех уровнях. Более того, исполнительная власть обладает особыми полномочиями и реальными инструментами прямого воздействия на происходящее.

Взгляды «агентов» и сторонников отраслей выглядят просто: бизнес и отрасли производства работают и зарабатывают, территории тратят. Аргументы их оппонентов опираются на модное понятие человеческого капитала и идею его воспроизводства, которому следует быть расширенным. Они настаивают на приоритете образования, здравоохранения и социального обеспечения, а успех ставят в зависимость не от прибыли и роста объемов производства, а от показателей рождаемости, продолжительности жизни и уровня образования. Носители этих взглядов приводят пример Лондона, Нью-Йорка, Сингапура, Ванкувера и других городов-лидеров, сумевших наладить процесс интенсивного и успешного саморазвития, пусковым механизмом которого стали программы повышения качества жизни и среды обитания. Именно это обеспечило привлекательность городов-лидеров в глазах бизнес-элиты, приход которой обеспечил расширение налоговой базы, увеличение поступлений в бюджет, новые вложения в качество среды и последующее появление новых бизнесов, новых налоговых отчислений.

Базовые компоненты индустрии человеческого капитала — образование, здравоохранение и соцобеспечение. Социальная индустрия, в отличие от несоциальных отраслей, отличается редкой устойчивостью. Малые города, созданные на базе клиник, университетов или ставшие популярными у людей, вышедших на пенсию, еще ни разу не раздели судьбу моногородов, возникших вокруг промышленных предприятий или месторождений, т. е. градообразующих оснований, носящих заведомо временный, конъюнктурный характер.

Пространство предреволюционной России имело территориальную природу, основанием чего служило быстро развивающееся сельское хозяйство, неразрывно связанное с землей и земельной собственностью. Советская власть серией последовательных шагов в корне изменила эту картину. Левая идея замены городских и сельских сообществ трудовыми армиями, сопровождаемая революционной риторикой, последовательно проводилась в жизнь. Приоритетными с первых до последних лет советской власти были интересы экономики, сердцевину которой составлял военно-промышленный комплекс. Система расселения подчинялась схеме размещения производительных сил. Города становились поселениями при заводах, а комплекс социальных услуг, включая бесплатное образование, бесплатную медпомощь и бесплатное жилье, предоставлялся по остаточному принципу.

О территориальном делении напоминали только очертания союзных республик, ныне ставших независимыми государствами. Хозяевами положения были отраслевые ведомства и суперведомства вроде Госстроя, Госплана и Госснаба, координирующие работу всех отраслей. На взгляд современного россиянина эти структуры мало чем отличались от суперкапиталистов-монополистов, которым недоставало только приватизации и коммерциализации.

Бизнес предсказуемо занял место советской отраслевой бюрократии. Если вспомнить, что нынешняя российская элита, значительная ее часть, рекрутировалась из представителей министерств, ведомств и директоров предприятий, многие из которых даже не меняли место работы, то становится ясно, что внимательное, заинтересованное отношение к территории в этой среде маловероятно. Особо сочувствующих территориям среди представителей элиты как тогда, так и сейчас обнаружить непросто еще и потому, что основой существования остается нефтегазовая суперотрасль, задающая и структуру экономики, и систему представлений о ней.

С упразднением советской властью института земства, да и любых иных форм самоорганизации и саморегулирования российское общество попросту лишилось практики и опыта создания сильных территориальных структур. Общество, более чем кто бы то ни было заинтересованное в создании территориальных образований, не смогло восстановить или заново воспитать культуру соседских связей, соседских коллективов или общин.

С другой стороны, и российская элита, предшественники которой произвели на свет проблемные моногорода, предпочитает по-прежнему работать с имеющимся бизнесом и существующими производствами, а не с территорией и социумом, стараясь диверсифицировать производство, поддерживать малый бизнес и сферу услуг. Крупный отраслевой бизнес вместе с расположенными к нему министерствами и ведомствами выглядят более мощными и сплоченными, чем любые территориальные органы власти. Ликвидацией Министерства регионального развития и созданием Министерства строительства и ЖКХ было наглядно продемонстрировано, кто в доме хозяин.

Каждое ведомство, каждая отрасль стремятся проводить политику, лишь глядя наверх и не согласовывая ее с другими ведомствами. Если Минкульт, опираясь на закон № 73ФЗ, запрещает что-либо делать в историческом центре, в пределах зон охраны, то Минстрой на практике считает возможным любое строительство на любом месте. Если Минкульт вводит квалификационные процедуры для архитекторов-реставраторов и повышает их ответственность за результат, то Минстрой лишает архитекторов и авторских прав, и каких-либо полномочий на стройке.

В годы советской власти главным арбитром в спорах по вопросам градостроительства выступал Госстрой с подчиненным ему Госгражданстроем, а сегодня фигура такого рода отсутствует. Судьба градполитики находится в руках едва ли ни восьми министерств, имеющих свои представительства на местах. Это Минэкономразвития, отвечающее за подготовку генпланов и других документов терпланирования, Минстрой, отвечающий за стройку и ЖКХ, Минторг, занимающийся тем, из чего и чем строятся дома, — материалами и оборудованием, Минкульт, которому поручили вопросы охраны наследия, Минприроды, отвечающее за водоемы и зеленые пространства внутри и вокруг города, Минсельхоз, традиционно занимающийся не только производством, но и сельскими поселениями, Минтранс, в руках которого инфраструктура, впрямую формирующая город, его окружение и системы городов, Минэнерго, во многом определяющее судьбу ЖКХ, и наконец, ряд других министерств и ведомств, оказывающих меньшее, но вполне ощутимое влияние на территорию.

Основные деньги при этом находятся у крупного бизнеса, основу которого составляют госкорпорации. И заполучить кого-либо из этой компании в роли налогового резидента — мечта каждой губернии и каждого города, готовых ради этого пожертвовать многим. Исключением является Москва. Столица — единственное место в стране, где территориальные интересы могут оказаться весомее интересов бизнеса и отраслей. Но именно поэтому Москва, что в советские времена, что сегодня, если и может быть образцом, то едва ли воспроизводимым.

Андрей Боков
"Город-гибрид. О социокультурных предпосылках формирования российского пространства"

I. Картина мира
II. «Треугольник» и «элита»
III. Менеджеры и архитекторы
IV. Отраслевое и территориальное
V. Генплан и ПЗЗ
VI. Нормы, правила, стандарты
VII. Время остановилось
VIII. «УРБО» и «АГРО»
IХ. Фавориты и изгои
Х. Две среды жизнедеятельности
XI. Стиль элиты
XII. «Три цвета времени»

Работа выполнена в Научно-исследовательском институте теории и истории архитектуры и градостроительства (филиал ФГБУ «ЦНИИП Минстроя России» НИИТИАГ)