Не без оснований принято считать, что содержание и результаты градполитики, как и любой политики, интересуют троих: власть, бизнес и общество. У каждого из участников этого треугольника свой ресурс и свои интересы.

Российская власть делится на государственную и муниципальную. Государственная власть идет с самого верха и доходит до губернаторов, а муниципальная начинается с уровня мэров и распространяется до самого низа. Так получилось, что основной административный ресурс в соответствии с построенной вертикалью — реальная власть в руках государства, его высших уровней, которые мало что оставляют губернаторам, не говоря уже о муниципалах. Однако эти верхние властные эшелоны в соответствии с Градкодексом и уже сложившейся практикой не сильно обеспокоены ни пространственным планированием в целом, ни состоянием населенных мест. 

Забота о местах обитания возложена в первую очередь на местные власти, то есть на тех, кто лишен особых возможностей и полномочий. Местные власти, с одной стороны, обязаны проводить политику, с другой стороны, контуры этой политики им неведомы, а инструменты, средства реализации крайне ограниченны. На этом фоне уникальным, исключительным выглядит положение столиц, Москвы и Питера, власти которых объединяют полномочия муниципалитетов с возможностями государства. Именно эти власти, их представители становятся активными субъектами градполитики, способными выстроить на своих территориях и реализовать некое видение. Таковым, в частности, был бывший московский мэр, утверждавший «московский стиль», таковым оказывается его преемник, увлеченный тротуарами и открытыми пространствами. К таковым можно отнести и власти Санкт-Петербурга, старающиеся без нужды не разрушать облик и целостность своего города.

Современный российский девелоперский бизнес стратифицирован не менее отчетливо, чем власть. Его устойчивый костяк составляют несколько крупнейших общенациональных или межрегиональных игроков, практически поделивших, невзирая на законодательство, сферы влияния и права на ресурсы. Они являются прямыми наследниками советского стройкомплекса, унаследовавшими его мощности, технологии и вдобавок имеющими доступ к финансам. Они пользуются расположением банков, и в первую очередь в их интересах работает ипотечное кредитование. 

Более того, крупный бизнес успешно подчиняет своему контролю сопутствующие виды деятельности: изыскания, проектирование, функции управления проектом, функции технического заказчика, генподрядчика и т. д. Он оказывает активное воздействие на органы исполнительной власти через неформальные связи и формальное участие в структурах вроде общественных и наблюдательных советов, наконец, активно воздействует на формирование законодательной базы и нормативов, на систему подготовки кадров. Наконец, сам по себе факт практической неразделенности подряда и девелопмента, что выгодно и доступно только крупному российскому бизнесу, — свидетельство его привилегированного положения.

Крупные игроки вполне ясно осознают свои интересы и на их основании выстраивают свое видение окружающего мира, которому на практике противостоять мало кто способен.

Малый и средний бизнес, который в строительстве и девелопменте большинства стран успешно развивается и конкурирует с большим бизнесом, в России неуважаем. Несмотря на заверения и обещания, он не пользуется той поддержкой государства и банков, которая оказывается крупным игрокам. При этом почти половина ежегодно вводимого в стране жилья — это ИЖС, то, что к большому бизнесу отношения не имеет. Малый российский бизнес разобщен, слаб, его влияние ограниченно, а его видение хотя и отражает взгляды множества частных застройщиков, не в состоянии конкурировать с видением большого бизнеса. Все выстраивается в точном соответствии с лозунгом, принадлежащим одному из недавно самых успешных и прямолинейных российских девелоперов: «У кого нет миллиарда, пусть идет в ж…»

Третий участник треугольника — российское общество со всеми возникающими внутри него конфигурациями — равноценным партнером бизнеса и власти не является. У общества нет ни финансовых, ни административных ресурсов, оно бедно, неорганизованно и индоктринированно. Оно переполнено зависимыми от государства бюджетниками и зависимыми от большого бизнеса профессионалами. Общество лишено экспертов и адвокатов, способных сформулировать интересы, идеалы и видения и отстаивать их. В итоге общество не представляется полезным партнером ни власти, ни бизнесу, а отсутствие внятно предъявленных им интересов или альтернатив порождает у власти и бизнеса обманчивое ощущение правильности только их представлений и допустимости осуществления любых самых рискованных шагов. 

Это ощущение поддерживается регулируемыми и адаптированными ресурсами типа «активного гражданина» и процедурами вроде публичных слушаний. На практике активный гражданин предсказуемо превращается в активного сторонника любых требуемых инициатив, а публичные слушания вырождаются в некие акции, задачей которых становится не защита общественных интересов, не вовлечение общества, а его нейтрализация. Со своей стороны, само общество оказывается заведомо неподготовленным к результативному участию в подобных слушаниях и использованию предлагаемых ресурсов.

Между тем реакция неорганизованных сообществ, исключаемых из диалога, имеет свою специфику, она принимает облик контратак и протестов в связи с вырубкой деревьев, сносом памятников, загрязнением водоемов, строительством домов «под окнами» и т. д. и т. п.

Эти инциденты можно и нужно предупреждать исходя в т. ч. из того, что хотя поводы для возмущения выглядят вполне конкретно, подлинные мотивы скрыты глубже — там, где складывается и существует видение, картина мира, непонятная, неясная, а потому обществом неразделяемая. Отсутствие культуры достижения договоренности, компромиссов, баланса интересов, нежелание и неспособность понять настроение и потребности разных общественных групп и аудиторий — общее свойство российского бизнеса и российской власти, увлеченных друг другом.

Власть и бизнес, в первую очередь государственная власть и большой бизнес, тесно связанные формальными и неформальными связями, объединенные в относительно устойчивое и сплоченное образование, которое когда-то было принято называть правящим классом, являются главными авторами реализуемой картины мира. Большой бизнес — основной союзник и наиболее удобный партнер власти, к созданию которого именно властью были приложены немалые усилия.

Тем не менее отношения внутри правящего класса, который для простоты будем называть модным словом «элита», далеко не безоблачны, свидетельство чему — очевидные сложности с организацией сколь-нибудь эффективной системы государственно-частного партнерства. Деньги обе стороны предпочитают тратить независимо, руководствуясь разными принципами и правилами. Гораздо легче внутриэлитное согласие достигается в том, что касается видения, которое, как правило, формируется более сильным партнером элитного альянса.

Москва, имеющая огромный по сравнению с другими российскими городами бюджет, сама является главным застройщиком и усилиями своего мэра выстраивает картину мира, свою версию прекрасного, которой следуют все главные бизнес-партнеры города. Города, лишенные московских возможностей, более зависимые от девелоперского бизнеса, вынуждены мириться с теми представлениями, которые предлагает бизнес. При этом бизнес-версия картины мира отличается от версии властей приблизительно так же, как отличаются покупки, произведенные «за свои», от покупок «за казенные». 

Бизнес-версия обычно подвижна, рациональна и расчетлива, версия власти — романтична, оригинальна и тверда.

Андрей Боков
"Город-гибрид. О социокультурных предпосылках формирования российского пространства"

I. Картина мира
II. «Треугольник» и «элита»
III. Менеджеры и архитекторы
IV. Отраслевое и территориальное
V. Генплан и ПЗЗ
VI. Нормы, правила, стандарты
VII. Время остановилось
VIII. «УРБО» и «АГРО»
IХ. Фавориты и изгои
Х. Две среды жизнедеятельности
XI. Стиль элиты
XII. «Три цвета времени»

Работа выполнена в Научно-исследовательском институте теории и истории архитектуры и градостроительства (филиал ФГБУ «ЦНИИП Минстроя России» НИИТИАГ)